Глава 18

Латэнца чем-то отдаленно напоминала столицу Скардии в миниатюре. Не город, а произведение искусства. Святоши хорошо постарались, как и нанятые ими архитекторы. Жилые дома пусть и не превышали высоту в три-четыре этажа, но выполнены были добротно. Через множество рек внутри города были выстроены арочные мосты с отдельным освещением.

Однако чем ближе мы приближались к центру, тем более округлыми становились районы. Будто бы окружая центральное здание — величественный Верховный собор церкви Латэнци. Они словно тянулись к нему своими фасадами, воздавая почести и лишний раз доказывая мне, насколько истово верующие люди заполонили этот, пусть и красивый, но пугающий город.

Конечной точки нашего маршрута мы с сопровождающими достигли, въехав на центральную площадь собора с огромной куполообразной крышей. Автомобиль притормозил перед главным зданием, украшенным белоснежными колоннами и позолоченной лепниной. Тогда-то мне и приказали выйти на свежий воздух, а затем — следовать за собой в финальную западню Габелла. Золоченная клетка, впрочем, всё равно тюрьма.

Ну, этот собор даже в сравнение не шел с тем, в котором мне уже удалось побывать. Собор Святой Троицы в Ростове-на-Дону казался на его фоне каким-то доисторическим строением, сляпанным абы как и замазанным побелкой.

Сразу на входе обратил внимание на потолки, уходящие ввысь. И это мы еще даже не под куполом, а так, в холле перед входом в центральный зал.

Зато подозрения мои оправдались в точности. Как только я переступил порог, в лицо мне ударил уже знакомый душок ауры Габелла. Темной, мрачной, как и всё его естество при жизни.

Лишь единожды я воспользовался силой его души в одном из сражений, и лучше бы этого не делал… Сгусток сконцентрированной темной энергии, сорвавшийся тогда с моих клинков, уничтожил лес вокруг меня на добрый десяток километров. Вырвал деревья с корнем и истребил всё живое вплоть до пролетающих над лесом птиц. Как непосредственный хозяин этой силы, я лишь чудом остался жив после взрыва такой мощи. И даже во время побега из храма Талии воспользоваться Габеллом снова я поостерегся. Должно быть, зря.

Массивные двери центрального зала распахнулись, но я вошел в него сам, добровольно. Дабы встретиться с тем, кого надлежало нейтрализовать в самое ближайшее время, пока он не продолжил следовать проторенному ранее пути. На острове анклава Габелл не остановится, в этом я был уверен, учитывая его кровавое прошлое. И очень жаль, что о прошлом его осведомлен лишь я. Скольких бы последователей он лишился, признайся своим подчиненным, что их папа Венедикт уже давненько не тот, кем кажется?

Сам виновник торжества сидел на золоченом престоле у алтаря. Вальяжно закинув руки на подлокотники, он дожидался момента, пока я со своими сопровождающими преодолею расстояние между нами мимо длинных скамеек, расставленных в главном зале десятками рядов. Пройдусь по длинному бордовому ковру и окажусь перед престолом. Будучи вооруженым, но всё-таки в стане врага.

Чем ближе я приближался, тем лучше мог рассмотреть его новый сосуд. Былая зрелость, крепость тела и длинные смоляные волосы сменились на старость, дряхлость и длинную седую бороду. Что нисколько не умоляло силы, источаемой его аурой. Она всё столь же велика и в разы превышает мою собственную. Однако сила — еще не доказательство превосходства. Направленная не в то русло, она обращается в разрушительную, неправильную, ложную. А борьба за правое дело всегда будет на шаг впереди всякого хаоса.

Почувствовал, как клинки отозвались на мои мысли легким согласным звоном. Разумеется, они были на моей стороне, раз я всё еще придерживаюсь прежних принципов. И придерживаться их буду до самого конца.

Как только я остановился перед алтарным возвышением, а оба священника вытянулись за моей спиной по струнке, демонстрируя свою наживу, Габелл ухмыльнулся тонкими губами, стянутыми в ниточку. Глаза его хищно сощурились, а тяжелые мешки под глазами дрогнули.

— А вот и ты, Георг Дагвис… — с хрипотцой проговорил старик в тяжелой на вид белой рясе.

— Габелл, — задрав голову, кивнул я ему. — Выглядишь, честно говоря, неважно. Куда более… потасканно, чем в первую нашу встречу.

Меня больно ткнули под ребра.

— Ты говоришь с его Преосвященством папой Венедиктом, — прошипел мне на ухо один из святош. Тот, что провел путь в автомобиле, сидя на пассажирском сидении. — Имей хоть толику уважения к сану, мелкий паршивец!

— А ты, — в свою очередь, прошептал я ему, опуская голову, — говоришь с лидером ордена «Юстициус»… ублюдок.

Одним быстрым движением выудил клинки из ножен, развернулся и полоснул обоих приспешников по глоткам. Уже через мгновенье они оба рухнули на пол, заливая его свежей кровью из перерезанных сонных артерий. Похрипывая, отчаянно зажимая раны ладонями, но тщетно. Скоро сдохнут.

Я опустил руки. Ни один мускул на моем лице не дрогнул. А вот когда вновь развернулся к Габеллу, тот криво улыбался, глядя на развернувшуюся перед ним сцену.

— Жаль, — произнес, наконец, старик, не стирая улыбки с лица. — Я собирался щедро вознаградить их за твою поимку.

— Тогда тебе следовало бы вознаградить меня, потому что я пришел сюда по собственной воле.

— Занятно, маленький герой. Ведь получается, что ты уже второй раз приходишь ко мне по собственной воле.

— И во второй раз намерен поглотить твою скверну. Вот это-о-о совпадение… — протянул, закатывая глаза.

— Знаешь, Георг Дагвис, именуемый себя Даггером… — медленно сложил сосуд Габелла руки домиком перед своим лицом. Прищурился, создавая в уголках глаз еще больше морщин. — Пока я ждал тебя, в голове моей вертелось множество вопросов.

Священники, лежащие на ковровой дорожке позади меня, только сейчас перестали похрипывать и трепыхаться. А Габелл тем временем продолжал, не обращая на них никакого внимания.

— Почему клинки избрали тебя по собственной воле? Что ими движело? Откуда столь убежденный в своих устремлениях малый взялся в затхлой деревушке среди безвольных крестьян, главная забота которых — запасти достаточно зерна, чтобы зимой не помереть с голоду? И почему аура неодаренного пацана со столь благими намерениями может быть наполнена таким непроглядным мраком?

С каждым новым вопросом, сорвавшимся с его пересохших губ, я всё сильнее сжимал кулаки. Но вот он смолк. Молчал и я.

Просто не видел никакого смысла отвечать ему, зная, что мои неозвученные вопросы останутся без ответа. Например, откуда у него изначально взялись душекрады? Зачем ему понадобилось столько, по большей части, бесполезных душ простых крестьян? И каким образом он столько времени сумел продержаться в бесплотном состоянии, прежде чем отыскал себе достойный сосуд?

— Но затем я понял, что всё это неважно, Георг Дагвис, — растянулись его губы в еще более широкой улыбке. — Ведь факты говорят сами за себя. Пока собственная воля ведет тебя, мне не заполучить то, что некогда принадлежало мне. Но есть один нюанс… Печать, что начертана на твоей спине.

Только сейчас я почувствовал легкий зуд в области спины и поморщился.

— Ты уже осведомлен, что боги покинули этот мир, — монотонно продолжал он, глядя на меня сверху вниз. — А вот наши — непомерно умны и хитры вне зависимости от того, над чем поставлены бдить денно и нощно. И я лишь преумножу свои возможности, воспользовавшись теми идеями, что они даровали мне.

— Ты при всем желании не сможешь завершить печать, поставленную богом, без божественного вмешательства, — разгадал его намерения.

— Без божественного вмешательства — пожалуй, — призадумался он, хмуря седые брови. — Но так вышло, что…

Предложение он не закончил. Его прервал силуэт, постепенно материализовывавшийся подле престола. И когда тело неизвестного по крупицам приобрело уже знакомые мне черты, я шумно выдохнул. Так и знал, что доверять этому типу не стоило. Знал, но иного выбора у меня просто не было.

— Доброго дня, господин Дагвис! — радушно поприветствовал меня Эзраил, изящно усевшийся на возвышении в своем неизменном франтовском костюме и в шляпе с вороньим пером.